Когда эти категории применяют к искусству, то производят разделение его на «серьезное» и «развлекательное» (или на «элитарное» и «массовое»). При этом подразумевается, что, если второе и имеет право на существование, то уж, во всяком случае, не в нем ценность.
Но так ли это? Замечательно написала Цветаева в «Повести о Сонечке» – не могу удержаться и не привести целиком длинную цитату:
«Теперь, Марина, на прощание, мои самые любимые. Я сериозно говорю. (С вызовом:) – Лю-би-ме-е ва-ших.
Нет, Марина! не могу! я это вам спою! (Вскакивает, заносит голову и поет то же самое. Потом, подойдя и становясь надо мной:)
Что к этому прибавить?»
Что же касается русского текста, то для меня этот «шар» (ни в коем случае не «шарф») всегда был – земной шар (а над чьей же головой он тогда крутится, я как-то не задумывалась, хотя тут открываются интересные перспективы ;) И, очевидно, не только для меня, но и для Михаила Львовского:
И для Окуджавы:
Крутится, вертится шар голубой,
Шар голубо-ой, побудь ты со мной!
Крутится, вертится, хочет упасть,
Ка-ва-лер ба-рыш-ню хочет украсть!
– Теперь скажите, Марина, вы это понимаете? Меня, такую, можете любить? Потому что это мои самые любимые стихи. Потому что это (закрытые глаза) просто блаженство. (Речитативом, как спящая:) Шар в синеве крутится, воздушный шар Монгольфьер, в сетке из синего шелку, а сам голубой, и небо голубое, и тот на него смотрит и безумно боится, чтобы он не улетел совсем! А шар от взгляда начинает еще больше вертеться и вот-вот упадет, и все монгольфьеры погибнут! И в это время, пользуясь тем, что тот занят шаром... – Ка-ва-лер ба-рыш-ню хочет украсть!..
Искала на ютьюбе исполнение этого шедевра сестрами Бэрри, но наткнулась вот на такое, которое своей непосредственностью, может быть, даже еще лучше прозвучит в защиту «низкого» жанра.
Я не знаю, где встретиться
Нам придется с тобой.
Глобус крутится, вертится,
Словно шар голубой...
Ax ты, шарик голубой,
Грустная планета,
Что ж мы делаем с тобой?
Для чего всё это?
Некоторые настаивают на первородстве именно русской версии (не мог же Сталин допустить клезмер в «Юности Максима»?), другие – польской. Третьи считают, что это – переработанная цыганами старинная неаполитанская песня. Но разве важно, кто прав?..
Posts from This Journal by “искусство” Tag
-
Вспомните, как к берегам Австралии
Распространение европейской цивилизации обычно сказывается весьма плачевно на традиционной культуре завоеванных земель. Но бывают и вселяющие…
-
Что-то физики в почете
Дискуссия, развернувшаяся в советской печати в середине прошлого века, почти дословно воспроизводит спор Евгения Васильевича Базарова и Павла…
-
На холсте уста вселенной
Размышляя о том, как художники пытаются изменить мир, Борис Гройс отмечает, что с 20-го века они стали использовать новую стратегию. Если раньше…
Comments
А во-вторых, никоим образом не исключена ведь возможность подлинного, экзистенциального переживания по поводу чего угодно: цветка, пирожного мадлен (Пруст) или легкомысленной песенки.
Edited at 2014-05-28 08:02 am (UTC)
Я понимаю эту категорию буквально - "массовая культура" означает для меня то, что все (большинство) знают и любят. Почему именно это, а не другое - интереснейший вопрос для исследователя, и этим, конечно, много занимаются.
Ваша идея насчет "отвлечения" кажется мне уж слишком неконкретной - ведь искусство вообще можно считать своего рода "отвлечением". Тем не менее, только немногие произведения попадают в некую точку общественного нерва, и еще меньшая их часть сохраняет свою популярность надолго. Мне очень интересно, есть ли у них что-то общее, или это - дело случая?
Думаю, обычно в культурологии под "массовой культурой" понимают нечто иное. Что-то типа: "М. к. - термин, используемый в современной культурологии для обозначения специфической разновидности духовного производства, ориентированного на «среднего» потребителя и предполагающего возможность широкого тиражирования оригинального продукта" (Новейший философский словарь. — Минск, 1999.). Тут, видимо, важен именно момент "производства", нацеленности на то большинство, о котором вы говорите, как на потребителя.
Не могу согласиться, что "искусство вообще можно считать своего рода "отвлечением". Вернее, считать-то, наверное, можно.. Но искусство - прежде всего познание. А если его воспринимать, как отвлечение, то и получишь отвлечение.
Про попадание в "некую точку общественного нерва" и сохранение популярности не совсем понял, это о массовой культуре или о великих произведениях искусства? :)
"Заведомая нацеленность" на массового потребителя критерий тоже достаточно сомнительный - ведь всякий творец, наверное, хочет, чтобы его произведение понравилось максимальному количеству зрителей - иначе зачем творить?
Видимо, культурологи, когда говорят о заведомой нацеленности, имеют в виду, что творец наступает на горло собственной песне в угоду массовому вкусу. Но где здесь провести границу?
"не совсем понял, это о массовой культуре или о великих произведениях искусства?"
Я-то думаю, что массовой культурой и становятся именно великие прозиведения; если они - "не для всех" (как любят выражаться авторы комментариев ;), разве можно говорить о величии?
Вот, кажется, обнаружила тот "один шаг", который отделяет великое от массового в Вашем смысле, т.е., того, что мы называем презрительным словом "ширпотреб": мое личное отношение ;)
Если мое мнение совпадает с мнением большинства, то это произведение у меня - великое ("Белое солнце пустыни"); если же не совпадает, то оно - массовое ("Москва слезам не верит"). Может, и у всех так?
Edited at 2014-05-28 01:46 pm (UTC)
О производстве и потреблении можно говорить, когда обретение смыслов изначально не предполагается (как в случае с передачей Урганта или сериалом "Универ"). Вот это и есть массовая культура. Одни производят, другие потребляют.
2. "Всякий творец, наверное, хочет, чтобы его произведение понравилось максимальному количеству зрителей - иначе зачем творить?"
Наверное, хочет. Но вот когда он начинает корректировать своё творчество (или как вы говорите, "наступать на горло собственной песне") в соответствии с предполагаемыми ожиданиями зрителей/читателей, тогда, видимо, и появляется массовое искусство.
Место проведения границы, мне кажется, в каждом конкретном случае вполне можно установить. Вот был в передаче "Школа злословия" Алексей Иванов (ещё до "Географа", в самом начале своего признания), так он рассказывал, что первую книжку его разбили в пух на каком-то конкурсе, очень его это задело, и следующую он написал, специально задавшись целью создать бестселлер, всё продумал: чтобы можно было по этой книжке компьютерную игру сделать, туристические маршруты организовать и т. д. Всё получилось, книжка имела успех, Иванов рассчитался с обидчиками и пошёл, как мы видим, дальше. С границей тут вроде всё понятно (при том, что, конечно, первая книжка могла и не быть настоящим произведением искусства, могла быть просто плохой, но и не массовой).
3. Вот вы пишете: "массовой культурой и становятся именно великие прозиведения". А "Илиада" - массовая? "Мысли" Паскаля?
Повторюсь, что вопрос, по-моему, в терминологии. Вы, говоря, о массовой культуре, как кажется, имеете в виду распространённость, популярность, известность соответствующих явлений в обществе. Но в таком случае теряются другие важные признаки - ориентированность на "среднего" потребителя, тиражирование. В итоге получается, что употребляя одно и то же понятие "массовая культура", мы говорим о разном. Чтобы не путаться, можно для вашего понятия (если я его правильно понял) использовать в рамках этой ветки слово "популярное" :)
4. Насчёт "Белого солнца пустыни" и личного отношения.
Я убеждён, что есть некая истинная, объективная ценность у того или иного произведения. Просто потому, что если нет, если для вас великое одно, а для меня - другое, и мы оба правы, то можно ни о чём дальше не говорить.
А вот если это истинное знание о ценности произведения есть, то наше личное мнение может приближать к нему либо, наоборот, отдалять. У каждого есть свой внутренний "измеритель", который называют вкусом. Только это не такой вкус, что я люблю огурцы, а вы помидоры, а что-то типа прибора. У кого-то более точный, у кого-то совсем неисправный.
Есть ещё какой-то общественно-исторический прибор, благодаря которому великие произведения всё-таки остались в культуре и дошли до нас как великие. Они нам могут нравиться или нет, но то, что великие, мы как-то признаём. А вот с современными произведениями хуже. Вот как с "Белым солнцем пустыни" в вашем примере. Наверное, история оценит, и наши потомки будут точно знать, великое это произведение или просто хорошее, или массовое :)
Ещё вопрос - может ли быть массовое хорошим? Я думаю, если хорошее, то уже не массовое в том культурологическом значении, о котором мы говорим. Или это эксцесс: хотел сделать массовое, а получилось настоящее? :) Не знаю..
Совершенно согласна с Вами. Уже писала и здесь, что зритель (читатель, и т.д.) - соавтор произведения искусства, потому что он вносит в него свой вклад. Библия - Книга книг именно благодаря тем многим дополнительным смыслам, который внесли в нее поколения читателей. Каждый из нас, увидев/прочитав произведение, добавляет к ему нечто.
"Вы, говоря, о массовой культуре, как кажется, имеете в виду распространённость, популярность, известность соответствующих явлений в обществе".
Да.
"ориентированность на "среднего" потребителя, тиражирование"
А кто это - "средний" потребитель? Я склонна считать себя именно таковым.
"Я убеждён, что есть некая истинная, объективная ценность у того или иного произведения."
Я тоже. Более того, я убеждена, что я сама в состоянии ее почувствовать ;) Положим, у каждого из нас есть свои ограничения восприятия, которые и делают нас индивидуальностями, но общего у нас все же достаточно много, чтобы сформировать некий единый критерий.
У Ричарда Фейнмана есть отличная история на эту тему, моя любимая, потому что я сама часто оказывалась в подобной же ситуации - думаю, что и Вы тоже. Она несколько длинная, но уж больно хороша:
"Летом, после окончания курса рисования, я отправился на научную конференцию в Италии и подумал, что неплохо было бы увидеть Сикстинскую капеллу. Я приехал туда очень рано утром, купил билет раньше всех и, как только она открылась, побежал вверх по лестнице.<...> Потом мой взгляд спустился немного ниже, я увидел большие картины в рамах и подумал: «Ух ты! Я о них и не знал».
К сожалению, я оставил свой путеводитель в отеле, но про себя подумал: «Я знаю, почему эти панно неизвестны; они просто-напросто плохи». Но тут я посмотрел на другое панно и сказал: «Вот это да! Это хорошее». Я посмотрел на все остальные. «Это тоже хорошее, и это, а вот то вшивое».
Я никогда не слышал об этих панно, но решил, что все они хороши, кроме двух. Потом я отправился в зал, который назывался Sala de Raphael – Комната Рафаэля, – и заметил то же самое. Я подумал про себя: «Рафаэль непостоянен. Он не всегда преуспевает. Иногда он очень хорош. А иногда создаёт всякую ерунду».
Вернувшись в отель, я посмотрел путеводитель. В части, отведённой под Сикстинскую капеллу, было написано: «Под картинами Микеланджело находятся четырнадцать панно, созданных Ботгичелли, Перуджино» – всеми этими великими художниками – «и два панно, созданные Тем-то, которые не имеют никакого значения». Меня очень взволновал тот факт, что я тоже вижу разницу между тем, что является прекрасным творением искусства, а что – нет, хотя и не могу объяснить это. <...>
Что касается Комнаты Рафаэля, то оказалось, что великий художник нарисовал лишь несколько картин, остальные же нарисовали его ученики. Мне понравились именно те, которые нарисовал Рафаэль. Это был грандиозный стимул для повышения моей уверенности в своей способности ценить искусство".
Ричард Фейнман - не этот? - http://chessaround.livejournal.com/3143.html
У меня много было и обратных ситуаций, когда я не мог отделить зёрна от плевел при знакомстве с произведениями искусства. И, кстати, в том же Риме, где я был в конце марта, с группой культуролога А. Машевского (ссылался на него несколько раз уже в обсуждениях). Довольно часто оказывалось, что из нескольких, скажем, античных статуй я обращал внимание вовсе не на ту, которая имела бо'льшую художественную ценность. Впрочем, это едва ли не больший стимул для изучения искусства :)
Да, традиционно искусство считают один из "способов познания мира", наряду с наукой, философией и т.п. Но чем, по-Вашему, искусство как познание отличается от других его способов?
"Есть абсолютно иная система работы с информацией, отличная от научного аналитизма. Это синтетический взгляд, который даёт искусство. Это работа не с описаниями, а с мифологемами, которые задают сразу матрицу, модель явления, с которым ты имеешь дело".
То есть, искусство отличает целостность взгляда на мир. Далее, сравнивая, как работают наука и искусство, он приводит забавный пример, как можно рассказать человеку, который никогда не видел корабля, что это такое. Используя описательный, научный подход, можно объяснить всё устройство корабля, каждый отдельный узел, как он работает, но цельного образа корабля не возникнет. А можно сделать игрушечный кораблик из досочки и моторчика и показать, как он плавает. В этом случае понимания механизма не будет, но образ возникнет. Вот так работает искусство :)
И разговоры об искусстве как способе передачи информации кажутся мне попадающими мимо цели: разве в информации тут дело? Разве знания мы ищем, когда обращаемся к произведениям искусства? Мне кажется, не знания, а некоего специфического эмоционального переживания, недостижимого другим способом. А?
Может быть, слово "информация" применительно к искусству и не самое удачное (у этого слова как раз научный оттенок). Скорее, речь о понимании, об обретении смыслов.
Вот сейчас читаю у Мамардашвили в лекциях по античной философии:
"Есть какие-то приставки к нам, через которые мы становимся людьми, - это мистерии, трагедии, произведения искусства... Они должны быть, чтобы мы вошли в измерение, которое философы потом назвали бытием". Т.е. это не просто "специфическое эмоциональное переживание", это способ подключения к другому состоянию. И в этом состоянии мы получаем подлинное знание о мире. Может, в этой точке как раз и пересекаются переживания и знания? Ведь если дело не касается знания, то что эти переживания дают?
Есть, конечно, на этот счёт всякие мнения. Вот А. Митта в книжке "Кино между адом и раем" ссылается на теорию стресса канадского психолога Селье. Дескать, в программе человека заложена необходимость испытывать стресс. И поскольку в наше защищённое, спокойное время настоящегося стресса днём с огнём не сыскать, то кино предоставляет возможность испытать маленький, кажущийся стресс, и даже он оказывается целительным. "Он дает нам радость, потому что снимает напряжение, облегчает душу, позволяет бороться и побеждать в воображаемой стае телевизионных сериалов и изысканных драм".
Наверное, и это правда. Но мне хочется думать, что она касается как раз того массового искусства, с которого у нас начинался разговор :) А настоящее искусство служит чему-то большему, чем "снятие напряжения".
Но ведь любая культура создается народом - в том смысле, что Пушкин ведь - тоже народ?
"Массовая же народу оставляет позицию лишь потребителя, но не творца"
А вот это очень интересная мысль в контексте нашего предыдущего разговора о роли читателя. Получается, что массовая культура - это та, которая не требует от читателя (зрителя и т.д.) его собственного участия в создании произведения?
*Получается, что массовая культура - это та, которая не требует от читателя (зрителя и т.д.) его собственного участия в создании произведения?*
Да, этим-то она и отличается от народной.
Вопрос только в том, а существует ли вообще такие произведения, к которым читатель совсем уж ничего не добавляет? Я-то подозреваю, что зрители боевиков и читатели дамских романов выращивают в свом воображении из них целые миры?
Может быть, различие кроемтся в том, что именно добавляет читатель, т.е., в качестве этого добавляемого, а не количестве его?