И неизменная природа

В очередной раз столкнувшись с глубокой убежденностью собеседника, что «человеческая природа неизменна», я подумала, что это, наверное, остатки аристотелевского эссенциализма. А что если подойти к этому тезису не как к символу веры, а как к гипотезе, подлежащей экспериментальной проверке?

С тех пор как мы выяснили, почему дети штангиста не рождаются с его бицепсами, на роль неизменной человеческой природы предлагают гены. Теоретически вопрос, изменился ли генофонд человечества со времен, скажем, Нового царства, вполне осмыслен: из мумий таки удается извлекать ДНК, пригодную для секвенирования. Но с чьей ДНК ее сравнивать – ведь из-за последующих миграций нынешние жители Египта могут быть вовсе не потомками тех мумифицированных? Не говоря уж о том, что оценка частоты встречаемости того или иного аллеля в популяции требует достаточно большой выборки, а хорошо сохранившихся мумий обнаружено не так уж много.

Кроме того, рассуждая о природе существа, обладающего культурой, вряд ли можно ограничиться генами. Если мы так любим посудачить о психологических особенностях ныне живущих национальностей, то почему же мы думаем, что наши предки ничем не отличались от нас? Наконец, как можно утверждать, что таких отличий нет, когда нам не дано посадить себя и предка за один стол, чтобы проверить?

Тот разговор начался с утверждения, что коммунизм, дескать, потерпел поражение, «потому что он противен человеческой природе»: настоящего коммунистического общества не только никогда не удавалось построить в прошлом, но и в будущем никогда не удастся. А вот я насчет последнего не так уж уверена. Социальные прогнозы редко оправдываются – кто знает, что придет в голову следующим поколениям, да еще владеющим генно-инженерными технологиями?

Египетская мумия в Британском музее
(фото Ibex73 via Wiki Commons)