Во зло употребила ты права

Об «Исповеди глупца» я впервые узнала в юности, от Нины Берберовой, которая была знакома с последней женой Стриндберга и оценила эту книгу очень высоко: «В двадцатом веке люди раскрыли себя, как никогда до того не раскрывали. Все – о себе, все книги. Обнажение того, что раньше было тайной. Одним из первых сделал это Стриндберг (если не считать Руссо) в 1893 году. <...> Мы продолжаем в известной мере идти по этому пути (Стриндберга-Жида) и говорим о себе то, о чем молчали наши отцы и деды». Заинтригованная, я кинулась читать, но быстро обнаружила, что «Исповедь» – манифест самого патологического женоненавистничества, гораздо ядовитее «Крейцеровой сонаты» или «Сыновей и любовников».

Вторая половина 19-го века, судя по всему, вообще была периодом небывалого отчуждения между мужчинами и женщинами, по крайней мере среди сколько-нибудь привилегированных классов, оставивших нам свои письменные свидетельства. Может, именно это и спровоцировало войны и революции первой половины века 20-го?

А вспомнила я об «Исповеди» на выставке Эдварда Мунка в Третьяковской галерее. Мунк приятельствовал со Стриндбергом и, несомненно, в какой-то мере разделял его настроения. Мать Мунка умерла от чахотки, когда ему было пять лет, любимая сестра – когда ему исполнилось четырнадцать. Мы редко отдаем себе отчет, что сегодняшние успехи медицины избавили нас не только от смертей родственников, но и от порождаемых ими психологических травм.

Вот эта работа Мунка показалась мне особенно выразительной. Она не названа автопортретом, но, несомненно, им является: сходство бросается в глаза. Цветопередача репродукции несколько искажена: на самом деле лицо мужчины у Мунка – этакое мертвенно-зеленоватое, а не желтое.

Эдвард Мунк (1907) «Мужчина и женщина на берегу моря»
(оригинал принадлежит Музею Мунка в Осло, фото с сайта PubHist)