Всем попробовать пора бы как вкусны и нежны крабы

Когда я впервые попала за границу – в Венгрию, меня поразили стены будапештского метро, а точнее – его эскалаторных тоннелей. Девственно-белые в Москве, тут они были увешаны многоцветными рекламными щитами – и, помню, мне это даже понравилось: в советской действительности не хватало красок. Знала бы я тогда, каким чудовищем Франкенштейна обернется реклама в самом ближайшем будущем...

По моим наивным представлениям, издательский бизнес устроен так. Издатель поставляет тексты (покупаемые им у авторов), а читатели их читают, и, если эти тексты им нравятся, то они платят, а если нет, то издательство разоряется. Скажите, когда и почему эта модель перестала работать? Сегодня торговую сделку заключают вовсе не издатель и читатель, а издатель и рекламодатель – читатель же остался за бортом. А с переходом на электронные носители издательства окончательно превратились в дилеров компаний, получающих мзду за поставку человеческого мяса на прокорм Молоху.

Заполнение рекламой всего доступного пространства, в том числе виртуального, быстро приводит к трагедии общин – точно так же, как и сбрасывание в реки отходов промышленного производства. Пол Ромер, нобелевский лауреат по экономике, еще в позапрошлом году предложил ввести налог на доходы сетевых гигантов вроде Гугла и Фейсбука, получаемые от размещения рекламных объявлений. Не похоже, однако, что Конгресс что-то предпринял в этом отношении – или я просто не в курсе?

Лиля Брик на рекламном плакате 1925-го года
(фото из публикации Олега Тарасова)