Когда заходит разговор о том, имеет ли художник право на создание собственной версии реальности, обычно я - на стороне художника. Но недавно мне попалось произведение, возмутившее меня именно чрезмерной вольностью обращения авторов с фактами. Так что есть хороший повод задуматься, где же, собственно, пролегают границы допустимости художественного вымысла?
Я имею в виду "Очарование зла", фильм Михаила Козакова о жизни русской эмиграции в Париже в 30-е годы прошлого века, поставленный им незадолго до смерти. Главный герой становится агентом НКВД и осуществляет, среди прочих поручений, убийство Игнатия Рейсса. И его фамилия - Болевич, и другие факты его биографии не оставляют никаких сомнений, что речь идет о конкретном историческом лице - Константине (Болеславовиче) Родзевиче. Беда в том, что никаких доказательств того, что Рейсса убил именно Родзевич, не существует - более того, детали его деятельности как агента вообще не ясны.
В книге Алена Бросса, очевидно использованной как основа сценария, произведен анализ немногих имеющихся сведений. К книге никаких претензий нет - там факты четко отделены от сделанных из них выводов, и читатель сам может судить, насколько последние обоснованы. Но фильм-то всю историю просто показывает, как несомненно имевшую место быть - что, на мой взгляд, совершенно недопустимо. Что же отличает эту ситуацию от тех, где, по моему мнению, автор в своем праве?
1) Когда Довлатов пишет про "Андрюшу с голым задом" или Булгаков - про "Аристарха Платоновича" с "Иваном Васильевичем", речь идет о мелких человеческих слабостях, а здесь - о серьезном преступлении.
2) И Вознесенский, и Станиславский с Немировичем - известные деятели культуры, и у нас есть возможность сравнить предлагаемый миф с отзывами других их знакомцев и таким образом составить более объективное мнение; Родзевич же - фигура малозаметная, и для многих этот фильм станет единственным источником сведений о нем.
3) В отличие от, например, Моцарта и Сальери у Пушкина, герои фильма - вовсе не обобщенные образы, носители определенных свойств человеческой натуры, так что несовпадение их с реальными прототипами не имеет значения; наоборот, их конкретика всячески подчеркивается.
4) Использование биографии реального человека ничем не оправдано с художественной точки зрения; полностью вымышленный или композитный персонаж вполне мог бы выполнить ту же задачу.
5) Произведение в целом не слишком удачно - как этот фильм, который, несмотря на претенциозное название, никакого проникновения в природу зла не дает. Так что тот чудовищный риск, который взяли на себя его авторы, оказывается к тому же напрасным.
Одним словом, хочется напомнить авторам, что мы ведь пашем на погосте, и надо бы быть поосторожнее.
Posts from This Journal by “кино” Tag
-
И гудит малиновый звон
Подобно Лапласу, я пока не нуждаюсь в этой гипотезе, но легко могу себе представить, откуда берется вера в бессмертие души: если не из страха…
-
Колорадо мое, Колорадо
Первый нотный сборник ковбойских баллад вышел из печати уже в 1910 году, через три года после книжки О. Генри «Сердце запада». Но настоящая…
-
Мы с тобой одной крови
Что бы ни говорили о подражании Диснею, а наш мультфильм под музыку Губайдулиной, который я помню еще как отдельные серии по черно-белому…
Comments
Может, вы и правы в своём вердикте Козакову. Но всё же.. Фильм художественный, а не из серии "Человек и закон". Фамилия героя изменена. По-видимому, главный пункт вашего обвинения: "Фильм-то всю историю просто показывает, как несомненно имевшую место быть". Не знаю.. А как вы отличаете художественную версию от претензии на документальную точность? Есть титр "основано на реальных событиях"? Вот, взять "Дневник его жены". Он тоже показывает "всю историю, как несомненно имевшую место быть"?
А вот имеет ли право художник на версию, связанную с преступлением.. По вине Пушкина Сальери в общем представлении остался отравителем и завистником, несмотря на всю "обобщённость образов".. В этом смысле, если сериал Козакова плохой, его вина существенно меньше, а вот от гениального пушкинского образа Сальери очень сложно отделаться, даже зная, что "всё было не так".
Скажем, "Алмазный мой венец" - уж как его ругали, а мне он вовсе не показался ни особенно лживым, ни, уж тем более - злобным. "Дневник его жены" понравился мне, в частности, тем, что актер в главной роли, будучи совершенно не похожим на Бунина физически, тем не менее играет его как-то так, что резкого диссонанса это обстоятельство не вызывает.
Писала я с целью не столько обвинить, сколько разобраться в своих ощущениях. Склонна думать, что главное здесь - общая реакция на произведение. Если оно нам нравится, мы не обращаем внимания на историческую недостоверность, если нет - то замечаем и соринку. Этот фильм мне не понравился независимо от истории главного героя, он, на мой взгляд, довольно слабый как художественное произведение. В этом смысле Вы, конечно, правы, что пушкинский Сальери - куда опаснее этого фильма.
Кто-то сказал, что в катаевском семействе весь талант достался старшему брату, а вся порядочность - младшему, т.е., Евгению Петрову. Но, на мой взгляд, это не слишком справедливо: и соавтор Ильфа был не такой уж бездарный писатель, и Катаев-старший, насколько я знаю, никаких настоящих подлостей все же не совершил.
"Поклонницу" я не видела, а вот "Агитбригада" - вполне ничего, хотя до, скажем, "Здравствуй и прощай", она не дотягивает. Но, наверное, это нормально - я, честно сказать, вообще не понимаю, как режиссерам удается снимать хорошие фильмы - в этом процессе же столько неконтролируемых параметров!..
Как относиться к изображению в книгах и фильмах реальных людей, я думаю, зависит от таланта автора. Гений может себе позволить "оклеветать" Сальери, потому что мы, потомки, в состоянии отделить легенду от фактов и воспринять губочайший смысл пушкинского текста. Талантливый фильм о Бунине, мне кажется, можно смотреть, не сверяясь с биографией писателя. В талантливой книге Катаева смущает не вымысел, а, может быть, более глубокая неправда в изображении себя на фоне великих современников.
А когда мы видим поделку, когда появление в кадре Цветаевой вызывает желание побыстрее выключить телевизор - какое уже имеет значение, убивал ли Родзевич Рейсса. Новый сериал о Цветаевой "Зеркало" я просто побоялся смотреть.
Но мы здесь говорим о произведениях, посвящённых, во-первых, известным, во-вторых, давно ушедшим людям. А как быть с Довлатовым, рассказывающим истории и об известных, и о малоизвестных здравствующих современниках? Я думаю, и тут то же самое. Довлатов всё сделал так талантливо, что прототипы могут не обижаться. Мудрее других высказался Владимир Герасимов (Митрофанов в "Заповеднике"): "карикатура столь далека от правды, что и обижаться нечего". Я не знаю, кто ещё из современных писателей мог бы повторить дерзость Довлатова. Подсказывают, что то же самое делал Венедикт Ерофеев.
Вот здесь я попыталась сформулировать свое отношение к довлатовским вольностям. Мне нравится в этом смысле реакция Вайля: "Постоянно отвечая на вопрос, правда ли то, что про вас написал Довлатов, я выработал формулу: неправда, но я с этой неправдой полностью согласен. Признаю довлатовскую художественную достоверность высшего порядка".
Я не читал мемуаров Иванова, надо будет прочитать.