Давид Самойлов отчетливо понял это, задумавшись о своем отношении к Солженицыну:
«Вопрос о нравственной оценке чрезвычайно остро стоит в нашем так называемом мыслящем обществе. По существу, оно отказывается от оценок, не берется оценивать действующую личность и ее проповедь, полагая, что бездействующие не смеют оценивать действующих, не совершившие — свершивших. Это настоящая чепуха. Нравственная оценка — тоже действие, и немаловажное. Отказ от оценки по существу — еще раз отказ от действия. Своеволие действующих в атмосфере отказа общества от нравственной оценки приводит к такому уродству, как процесс Якира, утверждающий безнравственность как норму.
Мыслящее общество обязано взять на себя тяжесть нравственной оценки. Высокая среда в России всегда была склонна к объяснению личности, в силу интеллигентской традиции и чувства внутренней вины за бездействие. Среда эта склонна к объяснениям и оправданиям. Оценка же отдается на волю низшей среды, с ее неумением и нежеланием ничто объяснять, с ее низкими нравственными критериями. Отдавая оценку на волю низшей среды — высшая совершает великое общественное преступление, в частности преступление перед действующей личностью, лишая ее нравственных ориентиров, превращая в оракула.
Солженицын совершил для нашего общества великое дело. Наше общество не помогло ему своей нелицеприятной оценкой. Так оформился Солженицын — проповедник, качество которого ниже его гражданских качеств. И виноваты в этом и мы, его современники».
