Мне не видно уха у героя – дайте, дайте ухо мне анфас!

Человеческое лицо крупным планом – важнейшее изобразительное средство кино как вида искусства. Но с некоторых пор я замечаю странную тенденцию показывать даже не крупный план, а сверхкрупный – соответствующий помещению лица актера уже не в личное, а в интимное пространство зрителя (по классификации Эдварда Холла). В реальной жизни в это пространство мы не допускаем никого, кроме самых близких людей, а насильственное его нарушение вызывает у нас крайний дискомфорт.

Вот и в кино этот сверхкрупный план заставляет меня чувствовать себя неуютно. Что заставляет режиссеров им злоупотреблять? Величина интимного пространства варьирует в разных культурах: даже не надо проводить социологических исследований, чтобы догадаться, что, скажем, в Японии оно наверняка меньше, чем в Монголии. Может, такое поветрие в нынешнем кинематографе отражает уменьшение величины этого пространства у молодого поколения, выращенного при более высокой плотности населения, по сравнению с предыдущими?

Леонид Сергеев исполняет свою «оперу» «Снимается кино»,
из которой я позаимствовала заглавие для поста.
Впервые я услышала ее от уважаемого akasoft на практике
после первого курса. Как давно это было!