Овсянка, сэр

Францию времен Короля-Солнца едва ли можно назвать осуществленной утопией, но, тем не менее, именно ей стремилась подражать вся культурная Европа. Нечто еще более привлекательное есть в поздневикторианской Англии – несмотря на ее удушающую мораль, вопиющие социальные контрасты и колониальную политику. Может, это надежда, что комфортное существование ее привилегированного меньшинства можно каким-то образом распространить и на всех?

Уважаемый alek_morse систематически исследует взрыв англомании в позднесоветском кинематографе. Но каковы его причины? Мне показалась интересной догадка Григория Дашевского, что этот взрыв – «отражение желания <позднесоветской интеллигенции> превратиться в обычный средний класс, не нести этого бремени неприкаянности». Потому что Англия – это «страна, где, кажется нам, по крайней мере нет социального изгойства для образованных людей».

Выросшая на Маугли, долговязом Джоне Сильвере и Шерлоке Холмсе, я, конечно, всегда хотела побывать в Англии. Но единственный доступный мне способ путешествий – это работа по контракту, а специалистов в моей узкой области в этой стране немного. Тем не менее, однажды мне таки удалось получить небольшую стипендию и немножко поработать в Кембридже.

Перекусить я ходила в ближайший к лаборатории паб – там подавали и еду вроде печеной картошки. И – вот что значит Англия! – он оказался знаменитым «Орлом», где безусые авторы «двойной спирали» обсуждали, как им обскакать маститого конкурента: «После всех этих волнений работать уже не хотелось, и мы с Фрэнсисом пошли в «Орел», чтобы выпить за неудачу Полинга».

Обратите внимание, что причастность заведения к великому открытию
отразилась даже в названии фирменной марки пива
(фото с сайта Visit Cambridge)