Почему? Потому что знаем, что такой результат зависит не только от врожденных способностей (против неравномерного распределения которых мы пока бессильны), но и от привнесенных обстоятельств, вроде материального положения родителей или капризов истории. Желание скомпенсировать эти факторы порождает идею «позитивной дискриминации» («affirmative action»).

Большинство мультиэтнических стран применяют ее к своим национальным меньшинствам. В советской юности я столкнулась с ней при поступлении в университет. Помимо обычного конкурса, были еще так называемые «рабфак» и «нацнабор»: определенное число мест было зарезервировано для абитуриентов, отобранных не по уровню подготовки, а по, соответственно, социальной и национальной принадлежности. Клейма на лоб эти механизмы поступления не ставили, так что оценить их эффективность я не могла – да и не до того было. Но сейчас я сомневаюсь в правильности самой идеи.

В своей книге экономист Томас Соул подытожил результаты эмпирических исследований эффективности позитивной дискриминации не только в США, но и в Индии, Малайзии, Шри Ланке и Нигерии. Его вывод: такие программы не только не снижают, но даже увеличивают социальное неравенство.

Мне же кажется, что зло не в том, что среди хирургов мало чернокожих, а в том, что кто-то, кто потенциально мог бы стать замечательным хирургом, оказывается лишен этой возможности по не зависящим от него обстоятельствам. Иными словами, что объектами заботы государства должны быть не социальные группы, а индивидуумы. Но как это осуществить на практике, я не знаю. А вы что думаете, уважаемые?

А вот гораздо более развернутое обсуждение этой темы в журнале уважаемого chaource.